из жизни оборотней

Он был грязен, взлохмачен и голоден, но подошел к моему костру молча и замер в трех шагах, как это пристало младшему в стае, еще не волку, но уже не волчонку. Я сделал приглашающий жест, он сел напротив, втиснув ладони между колен, как поджатый хвост. Между тем рожица у него улыбалась весело и просительно. Я хмыкнул, снял котелок с огня, воткнул в похлебку костяную ложку и отсел подальше. Волчонок пробормотал "спасибо" и тотчас забыл о моем существовании.
Ел он быстро и аккуратно, стремительно насыщаясь, и я снова подумал, что он, наверное, совсем ребенок, хотя выглядит лет на двенадцать, а то и больше. Через четверть часа котелок был выскоблен досуха. Мальчишка облизал ложку и басовито рыгнул, смутился, прикрыл рот ладонью и смутился еще больше.
- Ты один здесь или со взрослыми? - спросил я, не глядя на него.
- Один, - ответил он. - Мой волчий отец укусил меня перед самой своей смертью. А больше в округе оборотней нету.
- Кто же тебя всему обучил? Для одиночки ты очень хорошо воспитан.
- Деда, - ответил волчонок с гордостью. - Он все про волков знает. Но он человек. И совсем старый. А ты откуда? И есть ли у тебя стая?
- Я не волк, - ответил я. - Я просто уже встречался с оборотнями. Я тебя потому и спросил, что ночь уже близко, а полнолуние в самом разгаре.
- От меня тебе не будет вреда, - сказал мальчишка серьезно. - Ты же накормил меня. Но тут и вправду больше никого нет. Последний волк погиб в капкане шесть лет назад, и это был мой отец. А где ты встречал других оборотней?
- Очень далеко отсюда. И это были лисы. У меня есть лепешки и мед, хочешь?
- Хочу, - оскалился мальчишка. Получив половину лепешки и плошку меда, он принялся жевать и болтать одновременно. - Про лис мне дед рассказывал. И про других оборотней тоже, их же много всяких разных...
- Про каких же? - насторожился я.
И одернул сам себя: совсем не нужно ему знать, что меня беспокоит. Но мальчишка ничего не заметил. Сытость разморила его, от меда блестели глаза и губы. Причмокивая над плошкой, он ловил ртом капли и белые крошки и самозабвенно рассказывал:
- Да что там, вот прошлым летом к нам забрел - всем оборотням оборотень! Деда мой - искусный лекарь, но даже он ничего не смог сделать. Каждое полнолуние у этого оборотня сердце превращалось в осиное гнездо. Осы поедали его изнутри, и кишки, и легкие, а стоило ему раскрыть рот, они вылетали и набрасывались на всех - и на людей, и на скотину тоже. Пока он у нас жил, дед его сонным зельем поил все полнолуние, и кляп подвязывал, они Ганьку едва не заели, это соседкин сын, он потом еще неделю с волдырями ходил. Одна, говорил, у меня на тебя, ведун, надежда. Но деда велел ему Заступницу молить, потому что грех на нем какой-то великий, виданое ли дело, чтобы просто так осы жили в человеке...
- Ведун у тебя дед, да?
- Зна-атный ведун. Нету такой хвори, какую бы он не вылечил, если только то не Господня кара. Я вот уж так болел, так болел, а потом вдруг - р-раз! - и выздоровел. Только вот волк меня укусил, мы с дедой думали - бешеный, а потом луна расти начала, так я сам не свой стал. Он меня на первый раз в сарае запер и все ночи рассказывал, кто я теперь таков и как мне жить надо, чтобы добрым людям урону не было.
А дед хитер, с уважением подумал я. Одолел болезнь внучонка, не мытьем, так катаньем, оборотня-то никакая зараза не берет, хоть чахотка, хоть чума. Интересно, как же ему удалось заманить в капкан волка, да еще и внука ему подсунуть? Ну да не мое это дело.
- Что ж, передай от меня поклон своему деду. Да ступай, смотри, темнеет уже. И мне пора ночлег искать. Не ходи за мной, хорошо?
Мальчишка истово помотал головой. В сумерках его глаза наливались желтым, словно проступал съеденный мед.
- Здесь сторожка есть недалеко, у ручья. Чуешь запах воды? Или довести тебя?
Я принюхался. Действительно, из ложбины тянуло влагой. Мальчишка вскочил на ноги, отряхнулся.
- Иди вверх по течению, до темноты дойдешь. Спасибо за мед!
- И ты будь здоров, - сказал я ему, уже в спину. Он исчез в зарослях почти бесшумно, как настоящий охотник.
Я собрал и уложил вещи, обтер травой ложку и котелок. А потом протянул руки к костерку. Из огня мне навстречу высунулась веселая плоская мордочка. Моя саламандра потерлась о ладони, чихнула, живо юркнула в рукав и побежала вверх по предплечью. Как всегда, надкусила кожу слева на груди, проскользнула по крови внутрь. Я растер укус, он стремительно затягивался, но саднил. Внутри себя я слышал, как она умащивается в гнезде и засыпает, как ее ровное дыхание разгоняет мою застоявшуюся кровь, несет тепло по всему телу, до самых кончиков пальцев.
Я послушал еще, как пульсирует ее дыхание у меня в висках, вылил остатки чая в мертвую золу и вскинул мешок на плечо. Надо же, осиное гнездо! Чего только не бывает на свете! Вот бедолага.