Бегство из Димчерча

он говорит:
молчи, тихо живи, никого не узнавай.
сглатывай фонари, давись темнотой, дыши водяной взвесью в промежутках сезонов, они здесь длиннее, чем времена года.
беги через площади, лети через проходные дворы, шарахайся от теней, вздрагивай от звука шагов за спиной.
сиди на скамейках, кроши студеную плоть хлеба, что не сожрут голуби днем, то подберут крысы ночью, а уж кошки подберут и голубей, и крыс, потому и зовется этот хлеб - кошачий, другого нет.
не храни ключи, сколько потеряешь, столько найдешь, все равно не откроешь ни одной двери. не подходи к воде, не стой на гранитных ступенях, плеснет волна, схватит за ногу, только и видали тебя.
молча живи, никому не верь.
никогда не уходи.
и вот тогда встану я перед тобой во всей красе, в золотой шапке Исаакия, попирая колоннами мостовые, весь в дворцах и садах, с гнилой водой во рту, с вечной слизью в носу и в горле, с желтой перхотью в углах глаз.
и будешь ты висеть посреди меня триста лет и три года, одной ногой вверх, головой вниз, с руками, связанными за спиной. такова будет моя милость, такова будет твоя избранность. и все это будет тебе - и вода в подвалах, и золото в небе, и узкая, на одного, аллея вдоль гранитной набережной в Летнем саду, и тьма вокруг фонарей, и низкие облака, и сокровенное пространство подоконников между стеклом и шторами, забирайся с ногами, пиши, читай, это все тебе.
огромные залы с книгами, лампы, столы, тишина скриптория - тебе. высокие потолки со сбитой лепниной, ледяные гармоники батарей, шершавые стены, редкое солнце в кривые окна - тоже тебе. ступени с вытоптанной в камне ложбинкой у перил - столько ног здесь прошло вверх и вниз, что даже гранит не выдержал и промялся, это тоже тебе. ребристое, как терка, близкое дно залива. рыжая луна по осени, алый свет по весне, липкий снег в белом свете прожекторов на Невском и Дворцовой, черные, как щели в куда-то еще, стволы трехсотлетних лип.
все тебе, только бойся меня, люби меня, делай, как я велю.
я говорю:
будет тебе.
не мальчик уже, триста лет и три года, для города - немалый срок. повисел я у тебя - и хватит. проклятие не сбылось, ты полон народу, даром что каждый из них не видит никого другого, они видят тебя, полны тобой, как нева в половодье, ты им царь и бог на Зеленой Пряжке, паси эти стада, а меня оставь, я не здесь уже.
он говорит:
ты - смысл нежизни моей, ты - свет в мои окна, ты - мое обмотанное шарфом горло, все мои сокровища - для тебя, и вот это зеркало в темной раме, и старая кукла с одним глазом, и стеклянная банка с пуговицами, и щель света под темной дверью, и мышиный череп за продавленным диваном. хочешь, я вскрою все заклеенные обоями двери, все тайные сквозные проходы, все заколоченные подъезды, хочешь? из них хлынет вода, подхватит, унесет тебя в Синюю страну, не успеешь прутья на решетке Ботанического сада пересчитать.
я говорю:
прежде, чем пропоет петух, трижды забудешь меня, Питер. такова уж твоя нареченная доля.